Первый тест был куплен за 10 дней до предполагаемой задержки

Первый тест был куплен за 10 дней до предполагаемой задержки.

Это были, повторюсь, смутные времена. Мы каждую неделю ездили с Санькой к прабабушке (моей бабушке), смотрели там разные фильмы - от Побег из Шоушенка до "Ленин в 1918 году".

О прабабушке нужно писать много и не тут. В двух словах – она была каким-то потрясающим ископаемым существом, настолько несовместимым с реальностью и настолько сказочным, что упоминать о ней, не рассказывая в деталях (тут лишних) кажется кощунственным. Мы тогда жили в крошечной двухкомнатной хрущовке в Жулянах, а бабушка жила на диаметрально противоположном конце города, в квартире, где непеременным оставалось все, на протяжении всех 22-х осознанных годов моей жизни. И постепенно, вся прелесть и все то, что превращало это место в родное и домашнее -перебродило в какой-то гротескный чернушный кошмар, из которого совершенно не было никакого выхода. И еще там был этот тягостный запах жилища, где живет в одиночестве очень старый человек.

Бабушка вообще была таким страшным морщинистым клубком противоречий – она не выходила на улицу все 22 года моей осознанной жизни и провела это время прикованной к дивану. Она читала Фазиля Искандера и Маканина и в свое время, в прошлой, не виданной мною жизни заведовала отделом прозы в единственном украинском толстом журнале «Радуга». А как она говорила – Бог ты мой! прямой, совершенно лишенный старческой маразматичности язык, и эта ирония, и доброта... и она называла меня Люшей… а узнав о беременности, обрадовалась, но как-то притихла. В тот день мы поехали к бабушке общественным транспортом (денег на бензин не было) и первый тест был куплен в киоске на метро «Шулявка». И бабушка была первой, кто узнал об этом. Я стояла, зажмурившись, сжимая в пальцах тестовую полосочку, так отчаянно боясь не увидеть то, что так часто пугает остальных тестирующихся женщин. Она была.

Слабая, непонятная – нежная фиолетовая тень, проекция моего нового Богом подаренного ребенка. И тогда же начались наши странные неловкие отношения – меня, бабушки и нового человечка, продолжения нас обоих. Просто я четко, с пугающей морозной ясностью поняла, что бабушка не доживет- и что подсиживает ее в этом бренном мире другая, новая девочка. И бабушка тоже поняла. Поэтому все разговоры о моей беременности велись с какой-то неловкой, будто извиняющейся позиции. Сделав тест, позвонив мужу и Вадиму Борисовичу Панаитиди, другу семьи, акушеру-гинекологу, я отправилась кушать селедку, закусывая вишневым рулетом. Муж был притихшим и «крепко задумавшимся», Вадим Борисович тоже.

Все остальные, в свойственной им манере прореагировали «да ты что, с ума сошла, что ли?!» Но я была сильной, я была такой сильной, такой счастливой, такой собранной, ответственной и серьезной, что мне было совершенно все равно. Женщина во мне стояла там, на лужайке, в моей цветущей душе, в солнечных бликах – статная, дородная, неторопливая, и нежно кивала мне, обещая, что все у нас будет хорошо.